Обвинение предъявлено Гурову [Сборник] - Николай Иванович Леонов

Оперативка подходила к концу. Генерал Орлов отдавал подчиненным последние распоряжения и уже собирался всех распустить по рабочим местам, но тут бросил взгляд на Гурова. На лице полковника было написано нетерпение.

– Лев Иванович, что у тебя? Я так понимаю, что новостей по делу пока не имеется?

– Как раз наоборот. У меня срочное сообщение, новости, которые требуют от вас немедленных действий.

– Тогда все, кто не задействован в этом расследовании, могут быть свободны. А ты излагай, Лев Иванович.

Полковник дождался, когда коллеги, не считая Крячко, покинут кабинет начальника, и проговорил:

– Я отправил запросы еще вчера вечером, но официального ответа на них придется ждать довольно долго. Мы не можем себе позволить терять время, независимо от того, подтвердятся мои выводы или нет. Поэтому я взял на себя смелость и сделал несколько звонков, пообщался с коллегами, вышел на оперативника из Питера, а также на следователя, который ведет дело в Нижнем Новгороде.

– Что же тебе удалось узнать? Судя по всему, нечто весьма важное, да? – поинтересовался Орлов.

– Наш субъект оставил сообщение на местах преступлений! Коллеги в Питере и Нижнем его видели, только не поняли, что эта фраза может иметь отношение к делу, поэтому не зафиксировали на фото и не приобщили к остальным уликам. Но они обещали мне немедленно исправить эту оплошность.

– Понятно. Что это была за фраза?

– Та же самая: «Она проявила беспечность». В Питере субъект сделал надпись на поздравительной открытке и оставил ее на компьютерном столе, перед монитором. На ней были изображены цветы в корзине, вот оперативники и решили, что это странноватое, но пожелание или поздравление, написанное для хозяйки дома кем-то, когда-то давно. Она хранила ее просто как память. Надпись в Нижнем Новгороде была сделана красным маркером, на кухне, прямо на холодильнике. Похоже было на то, что хозяйка квартиры частенько оставляла там различные заметки для себя. Видимо, поэтому следователи подумали, что это название фильма или какого-то иного произведения. Эксперт даже снимок сделал, только к делу его не приобщил.

– Но теперь, полагаю, он это упущение исправил?

– Да, парни обещали выслать для нас снимки сегодня к обеду. Они могут пригодиться для графологической экспертизы. Вопросы, касающиеся передачи дел, я, разумеется, с ними не обсуждал, поскольку не уполномочен.

– Разумеется, – сказал генерал. – Потому что это моя парафия. Решать все вопросы я буду уже с их непосредственным начальством.

– Да, конечно, только, пожалуйста… – Гуров не успел закончить.

– Постараюсь управиться как можно скорее, – заявил генерал и спросил: – Больше новостей по делу нет?

– Пока нет. Мы составили предварительный план расследования, работаем.

– Хорошо. Работайте, господа офицеры. Вы свободны.

По возвращении в свой кабинет Гуров и Крячко какое-то время просматривали статистику по столице и области. Ее было слишком много. Скоро сыщикам стало понятно, что на поиски уйдет гораздо больше времени, чем они планировали.

– Все, Лева, не могу больше! – буквально простонал Стас. – Давай сделаем небольшой перерыв. У меня уже в глазах рябит от этих бесконечных сводок, цифр и докладов.

– Ладно, давай выпьем чаю, и ты расскажешь мне о визите к экспертам. Отчет, я так полагаю, не готов еще?

– Пока только на словах. Они еще работают. Но похоже на то, что особых сюрпризов или подарков от судьбы нам с тобой ждать не стоит. В квартире нет следов, кроме отпечатков неизвестного мужчины и самой хозяйки. Этот факт позволяет предположить, что преступник действовал в перчатках. Зачем он трогал руками письменные принадлежности, а потом протер их, пока непонятно. Этот момент нам с тобой придется выяснять.

– Да, конечно, – сказал Гуров. – По исследованию тела девушки есть что-то?

– Орудие убийства – крупный кухонный нож, обычный, ничем не примечательный. Преступник оставил его рядом с жертвой. Пятнадцать ударов, огромная кровопотеря, жизненно важные органы буквально порваны в клочья. Девушка умерла после пятого-шестого удара. Точнее сказать специалисты затрудняются. Нож был невероятно острый. Лева, представляешь, он его заточил!

– Не совсем понял. Что он сделал?

– Наш субъект прежде всего обездвижил жертву, после этого взял на кухне Марины Потаповой самый большой нож, нашел брусок и наточил лезвие. Только потом он пошел убивать.

– Господи, но зачем точил-то?

– Понятия не имею. – Стас пожал плечами. – Может, нож совсем тупой был, и субъект не хотел причинять жертве лишние мучения?

– А потом нанес пятнадцать ударов?

– Вошел в раж. Так иногда бывает, особенно с неуравновешенными личностями.

– Странно, но интересно. Запишем пока в загадки. Обязательно нужно узнать, проделывал ли субъект нечто подобное в других случаях.

– Думаешь, это может быть каким-то определенным ритуалом?

– Понятия не имею, – ответил Лев Иванович. – Но если выяснится, что действия повторяются от убийства к убийству, то это важно для него. Да, скорее всего, он проводил некий ритуал. Если же нет, то этому факту должно быть другое объяснение, которого мы пока не знаем.

– Ага, сплошные загадки, – задумчиво пробормотал Стас.

– Ты о чем говоришь?

– Да так, просто подумал. Слушай, Лева, не мог бы ты прояснить для меня один важный момент? Вот, сумел ты доказать, что преступления, на первый взгляд разрозненные, связаны между собой. Все эти убийства совершил один человек. Тогда почему количество ножевых ранений у жертв столь разнится? Пять у первой, известной нам, восемь у второй и пятнадцать у третьей. Это ли не признак разного почерка?

– Если бы ты спросил меня об этом вчера, когда мы устроили импровизированный диспут, – с усмешкой проговорил Гуров.

– Я собирался, но потом увлекся и упустил этот момент. Но коллеги могут за это ухватиться, особенно если дела не захотят нам отдавать.

– Теперь, когда у генерала есть доказательства, его ничто не остановит. Орлов заполучит для нас эти дела, – произнес Гуров, замолчал и добавил через секунду: – Ну а если говорить совсем серьезно, то я уже думал об этом любопытном факте и пока не могу сказать ничего конкретного. Ведь эти цифры могут что-то означать для нашего субъекта. Если так, то их количество является строго фиксированным и меняется в соответствии с его планом, пока нам непонятным. Постоянно растущее количество ударов может быть еще и признаком резкой эскалации агрессии.

– Так, хорошо. Тогда ты можешь предположить, сколько ударов он мог наносить при совершении своих первых преступлений, если они, разумеется, действительно имели место?

– Я специально не стал акцентировать внимание на этом моменте. Если субъект вкладывает в эти цифры одному ему понятный смысл, то мы вряд ли узнаем об этом, пока не поймаем его. Если его агрессия растет, то в первых убийствах могло быть и пять ударов, и меньше.